– Да, – признала Люля, – стихи у него неплохие получаются. Если бы он сподобился их издать…

– И продать талант за чечевичную похлебку?!

– Чечевичная похлебка очень полезна, в ней совсем нет холестерина. Это не твои чертовы макароны…

Тут Люля повела носом и бросилась на кухню.

– Ну вот, – покачал головой японский божок, отчего сразу стал похож на китайского болванчика, – нет хоккуиста в своем отечестве. А я, между прочим, только что создал великий сборник хокку, который позволяет найти Две Чаши, где бы их ни прятали. Берите, пользуйтесь.

– Я языка не знаю, – сказала Мерги. – Придется искать переводчика.

– Я не позволю какому-то там переводчику перевирать великие стихи! Лингво-сократус!

Ползающие столбики иероглифов тут же превратились в ползающие строки букв. Теперь они не толкались, а пинались.

Плешивый улыбающийся бог приподнялся и передал листок девочке.

– Авторизованный перевод, – гордо сказал он и поклонился.

– Большое спасибо, – поклонилась Мергиона, стараясь не смотреть на слова, похожие на авторизованных тараканов.

Возникла неловкая пауза. Дубль, который доел последнюю лепешку, призывно косил глазом на дверной проем, сквозь который виднелась реклама «Макдональдс-сан». Запах обуглившихся спагетти, доносящийся с кухни, подсказывал, что здесь гостей больше кормить не будут. Мергиона поняла, что пора найти где-нибудь нормальную столовку и перекусить как следует.

– Мы уже пойдем, – сказала она, поднимаясь. – Спасибо.

– Заходите еще, – поклонился Ямумато.

– Обязательно, – поклонилась Мергиона. – Как только будем проходить мимо…

– Очень рад нашему знакомству, – поклонился Ямумато.

– Взаимно, – поклонилась Мергиона.

– Было очень приятно, – поклонился Ямумато.

– И мне тоже, – поклонилась Мергиона, чувствуя, что попала в резонанс японской прощальной церемонии, и если сейчас чего-нибудь не произойдет, она будет раскланиваться с Ямумато до старости. Мерги покосилась на Дубля и заметила, что тот тоже начинает наклоняться. Даже Рука Помощи попыталась изобразить старинное восточное ритуальное помахивание.

В комнату вошла хмурая Люля, держа в руках обуглившуюся кастрюлю. Японский бог на мгновение прервал поклоны, и путешественники почти бегом покинули сцену гастрономической трагедии.

На улице Мергиона окликнула какого-то старика, сидевшего спиной к дверям Ямумато.

– Не подскажете ли вы… – начала она. машинально поклонившись.

– Ну наконец-то вы наелись! – сказал старик, оборачиваясь. – Югорус уже извелся весь.

Отца Браунинга было почти невозможно узнать в кимоно и под вежливой японской улыбкой.

Глава девятнадцатая

Мергиона сражается с тенью

Над главным корпусом Первертса раскатывалось громовое:

– Повторямус-муттер-школус!

Это зубрилки-слезайблиннцы хором разучивали новое заклинание, которое облегчало разучивание заклинаний.

Над бывшим Незамерзающим катком орлодеррцы осваивали торможение метел перед внезапно возникающими препятствиями. Пребывавшая а растрепанном расположении духа МакКанарейкл создавала такие преграды, что у метел прутья вставали дыбом. На соседнем пригорке сидела мадам Камфри и с робкой надеждой смотрела на смертоносные забавы мисс Сьюзан. Время от времени она прикладывалась к аптечке.

В читальном зале чертекакцы обучались бесконтактной телепатии и уже два часа безуспешно пытались прочитать мысли профессора Развнедела.

Гдетотаммерцы находились неизвестно где. В расписании занятий стояло загадочное «Полевые работы. Не беспокоить».

От загона с монстрами доносилось молодецкое уханье: это работящие гномы в перерыве между сменами соревновались, кто громче ухнет. Самих гномов за многочисленными вариантами отреставрированных факультетских башен видно не было.

Свою задолженность перед школьной столовой (99 лет упорной работы, но если в три смены и не голыми руками – то две недели), трудяги уже отработали. Завтра комиссия, состоящая из наиболее критично настроенных гномов, должна была определить лучшие из 168 новеньких башен Орлодерра, Слезайблинна, Гдетотаммера и Чертекака, после чего строители собирались устроить субботник по сносу забракованных сооружений. Невзирая на то, что будет вторник.

Дубль Дуб сидел за столом ректора и старательно читал по слогам. Вчера он осилил предложение «Маги мо-гут мно-го» и очень радовался этому, пока его не спросили, что это значит. Вопрос поставил Дуба в тупик, а получасовая лекция профессора Лужжа о многогранном смысле понятий «маги», «мочь» и «много», а также неоднозначных причинно-следственных связях между ними – ввела в состояние оцепенения. Впрочем, уже утром Дуб тряхнул головой и теперь изучал недописанный трактат Югоруса «Основные направления развития всеобщего магического образования на 1975-2125 годы».

В углу Мергиона тихонько вела бой с тенью, которую Лужж специально для нее выколдовал. Три отработанные тени постанывали на полу. Рука Помощи, которая собственной тени не отбрасывала, помогала хозяйке как могла – в моменты ближнего боя щекотала соперника.

Сам Лужж уже второй час пытался принять в преподаватели неколдовских наук доктора Гуттенморгена из Тюбингенского университета. Большой совещательный стол был покрыт учебными планами, программами курсов, должностными инструкциями, правилами и памятками.

– …Параграф 47, – продолжал сам себе диктовать Гуттенморген. – Детские шалости учащихся должны происходить в специально отведенных местах с 17:22 до 17:58 с пятиминутными перерывами каждые десять минут. При этом дежурные надзиратели…

– …преподаватели, – механически поправил Югорус, который пытался осмыслить параграф 2 предложенного плана «Реорганизации бывшей Школы волшебства Первертс в Высший политехнический колледж». Параграф гласил: «Привести программу колледжа в соответствие со стандартами высших технических заведений с исключением всех непрофильных предметов».

– …дежурные надзиратели с правом преподавания, – после некоторого колебания согласился Гуттенморген, – должны обеспечивать соответствие уровня шума при произведении детских шалостей стандартам и нормам…

Лужж произвел непрофильное взмахивание палочкой.

– …Европейской комиссии по стандартизации, – завершил мысль профессор Гуттенморген, глядя на возникшие перед ним стены Тюбингенского университета.

– Это не преподаватель, а пустое место, – сказал Югорус, глядя на пустое место, оставшееся от преподавателя. – Извини, Мергиона, придется тебе еще немного поболтаться без дела. Мне показалось, что ты с Гуттенморгеном не сработалась бы.

Пейджер, оставив попытки добавить к четырем поверженным рукотворным теням свою собственную, с честью выдержала этот удар.

– Ура! – закричала она. – Так я могу ехать искать папу?

– И куда ты собралась ехать?

– Искать папу!

В дверь постучали.

– Если это не доктор Гуттенморген, – сказал Лужж, – то не заперто!

Впрочем, могло быть и заперто. Отец Браунинг вошел в кабинет прямо сквозь висевшую на стене большую почетную грамоту «Школе Первертс за победу в академическом соревновании, засчитанную ввиду неявки соперника».

– Очень хорошо, что вы все здесь, – мрачно сказал пастор. – Мне нужно кое о чем побеседовать с Мергионой, а вы двое будете понятыми.

Лужж удивился. Дубль обрадовался.

– Я не могу, – сказала Мерги. – Я еду искать папу.

– И куда ты собралась ехать? – прищурился Браунинг.

– Искать папу, – сказал Лужж. – Что тут непонятного?

– Понятно, – понял Браунинг. – Вот папа меня как раз и интересует. Департамент безопасности поручил мне разыскать Брэда Пейджера и вернуть его в Безмозглон.

– Как в Безмозглон?! Папу же выписали! Вы же сами там были!

– Произошла небольшая бюрократическая неувязка. Брэд покинул место принудительного лечения за два часа до приказа премьера о выписке всех пациентов «Дороги к свету». Формально он сбежал и сейчас находится в розыске. Его следует найти, поймать, привезти в Безмозглон и тут же выпустить. Вот.